Об истинных ценностях в Год мира и созидания
Руслан Новичонок о двух своих опасных командировках и волшебстве мирной жизни
Руслан Вениаминович Новичонок, заведующий здравпунктом, с 1 апреля по 20 сентября 1988 года работал начальником лаборатории отделения военного госпиталя в Афганистане. Воинское звание на то время – старший лейтенант медицинской службы на подполковничьей должности, нынешний статус – ветеран боевых действий.
Это была уже вторая его опасная командировка, первая – в Чернобыль в 1986 году, где возглавлял лабораторную группу по обследованию «ликвидаторов». Кстати, в обеих командировках выслуга считалась день за три, так что на пенсии Руслан Вениаминович с 1992 года. Вспоминает, что в период пребывания в Чернобыле масок не было, только респираторы, от радиационной пыли очень першило горло. Снабжены были спецодеждой для участников боевых действий химвойны, в которой было настолько жарко, что ее практически никто не надевал.
По-врачебному удивляется интересному симптому, с которым столкнулся по возвращении домой: очень болели десны, кроме мороженого ничего не мог есть. Пища в Чернобыле была специфическая: продукты на случай глобальной катастрофы.
«Там все было, как на войне, даже обстановка. Только не стреляли», – вспоминает Руслан Вениаминович. Я получила ответ на главный вопрос, не дававший покоя в последнее время, – о честности войны: «Когда находишься на войне, люди живут как одна семья. Они все дружные, помогают друг другу – это же касается и Чернобыля. Представляете, женщины, работавшие там некоторое время, уезжали, а потом все равно возвращались, так им нравилась эта обстановка! Люди дружные, сплоченные, все общее». За участие в ликвидации аварии на ЧАЭС был награжден медалью «За боевые заслуги». При сроке пребывания в Чернобыле не более в 10 суток (но из-за невозможности замены другим специалистом) пробыл в Чернобыле полгода.
А еще через год оповестили, что предстоит новая командировка, – в район боевых действий в Афганистан. К отбору кандидатуры подходили серьезно: искали по всему Советскому Союзу. «Для прохождения службы было выбрано два кандидата: я – старший лейтенант медицинской службы и подполковник медицинской службы», – вспоминает Руслан Вениаминович. Обоих для подготовки направили в Военно-медицинскую академию в Ленинграде. Как настоящий коммунист не мог позволить отказаться от опасной командировки, решил: куда скажут, туда и поедет. «После подготовки в академии для прохождения службы в Афганистане из двух кандидатов выбрали меня и направили для дальнейшей подготовки в Ташкент». Сделав прививки от тропических болезней и получив дипломатический паспорт, вылетел самолетом в Кабул, где снова прошел и учебу, и практическую подготовку. Затем был направлен на «пересылку», откуда самолетом доставлен в Кандагар.
В отличие от моих предыдущих героев задача начальника лаборатории отделения военного госпиталя кардинально отличается: он должен спасать людей. И местных жителей в том числе, они также обращались за медицинской помощью к советским медикам.
Я ожидала услышать рассказ в первую очередь о боевых потерях в наших войсках, однако неожиданно выяснилось, что большая часть потерь в тот период как раз были не боевыми, а санитарными. То есть из-за нехватки чистой питьевой воды и средств для дезинфекции офицеры и солдаты болели дизентерией, гепатитом, кишечными инфекциями, малярией. Учитывая страшную жару, люди искали доступ к любой жидкости, заболевали и даже умирали. «То есть основная причина смертности была даже не из-за того, что человека ранили, это кишечные болезни выводили людей из строя!» – вспоминает Руслан Вениаминович. Конечно, были магазины, в которых можно было за чеки покупать, например, «Боржоми» или чай, но все же нехватка чистой питьевой воды ощущалась довольно остро. Жара в пустыне Кандагар доходила до 50 градусов, поэтому находиться на рабочем месте можно было до 12 часов дня.
Тут еще необходимо сказать, что госпиталь был расположен возле аэродрома, вдали от больших городов, однако рядом с небольшими поселениями афганцев. Среди городов, куда можно было выехать, тоже существовала своя градация: если Кабул считался более-менее цивилизованным, то Кандагар, например, нет: там было более религиозное общество, он считался городом, где опасно находиться.
Меня интересует тема лечения афганцев советскими медиками, Руслан Вениаминович не видит ничего необычного в этом:
– Мирные жители тоже приходили к нам лечиться: возле госпиталя была развернута палатка, где проводился прием. Даже беременные обращались, ведь среди специалистов у нас работали и женщины-гинекологи. Вообще афганцев очень просто было лечить таблетками, ведь, живя в естественной среде, они никогда не используют лекарств. Соответственно, не знают медицинской помощи: просто дашь таблетку – и человек выздоровеет. У них продукты натуральные, иммунитет крепкий.
– Когда Вы уехали, кто их продолжил лечить?
– Я не знаю, ну госпиталь-то мы оставили: оборудование, помещение. Ну, может, у них кто-то и есть, специалисты какие-то свои. Хотя, вряд ли, конечно… У них как будто действует естественный отбор – кто смог, тот выжил.
– Какие у Вас впечатления о них как о людях остались? Какие они?
– Добрые. Мы дружили с этими людьми, ходили к ним в магазинчики. Я не видел плохих людей там. Может быть, потому что я непосредственно не стрелял ни в кого…
– Они приходили к Вам в госпиталь и по-русски объясняли, что у них болит?
– Не все, только некоторые. Мы находились не в городе, а возле него, это было как такое сельское поселение. Некоторые знали русский язык.
– Руслан Вениаминович, во время службы Вы занимались только медицинскими вопросами или военными тоже?
– Ну смотрите: я всегда был военным врачом. Учился в мединституте в Гродно, затем был направлен на военно-медицинский факультет мединского института в Куйбышеве, после окончания которого служил в зенитно-ракетном полку 4-го армейского корпуса Минска на должности начальника медпункта. Как военного врача меня обучили всему, могу остановить кровь, зашить рану.
Затем был направлен в Афганистан, где проходил службу старшим лейтенантом медицинской службы на подполковничьей должности. Днем работал как врач, по ночам дежурил: по периметру идешь и проверяешь, все ли солдаты на месте. Если у кого-то не было бронежилета, отправлял на гауптвахту. Дежуришь ночь, потом в 6 или 7 утра ложишься спать до 9-ти. Даже, помню, как-то спал после ночного дежурства и не попал на концерт Александра Розенбаума. Он к нам приезжал исполнять свои песни. А еще помню фильм, его показывали постоянно, один и тот же…
– То есть непосредственно Вашей жизни в госпитале ничего не угрожало?
– Мы находились в госпитале, а вокруг стояли вертолетный полк и десантники. Часто их обстреливали, и нам попадало. Однажды был случай: мы просто сидели, отдыхали, а шальная пуля прилетела и ранила нашего рентгенолога.
– Как Вы относитесь к фильмам о войне?
– Всегда в кино о войне что-то приукрашивают. Знакомый спецназовец рассказывал, что в моменты стрессовых ситуаций стрельба порой велась без разбора, и в конце службы у многих вырабатывался так называемый «афганский синдром», в результате которого нарушалась психика: человек становился психически неустойчивым.
Вообще война – это страшно, и как некоторые наемники за деньги соглашаются воевать – для меня непонятно. Честно говоря, я бы ни за какие деньги не поехал воевать. Только лечить, хотя даже и медицинские воспоминания довольно страшные: идешь, а перед входом в госпиталь сидит афганец без голени, только что подорвался на мине.
Мое мнение – не нужно воевать, договариваться как-то надо. Война всегда кому-то выгодна, но не всегда понятно – кому. Вроде все хорошие, зачем воюют – непонятно. Тем более, дети погибают… Нужно беречь мир.
– Ваши дети тоже врачи? Я заметила, что обычно у медиков всегда династии…
– У меня сын и дочь, они работают в банке. А мама и папа были врачами. Моя жена биолог, но потом начала тоже в лаборатории работать и сейчас гордится, тем, что стала врачом-лаборантом. Когда улетал в Афганистан, жена с годовалым ребенком оставались здесь. И я каждый день писал письма домой всем своим близким, настолько было страшно. Честно говоря, после резко отказался от третьей командировки – в Карабах, но у меня на тот момент уже было двое детей, да еще и не было квартиры. Подумал: вот погибну я, и как они потом?
– У меня чисто финансовый вопрос…
– Касаемо денег? Нормально платили. У нас были чеки на месте, а в Советский Союз переводили рубли и чеки. Потом за эти деньги можно было что-то купить. Купил видеомагнитофон и кофемолку: я же мало пробыл там и заработал только тысячи полторы-две чеков. Но это не главное, главное, какое ощущение было, когда на Ил-76 прилетел домой оттуда: остался жив, не стал калекой! Такое ощущение свободы, ходишь свободно и ничего не боишься! Какое это счастье было! За участие в боевых действиях награжден Грамотой Верховного Совета СССР, подписанной М. С. Горбачевым.
Сейчас я являюсь членом общественного объединения «Военно-христианское движение «Вера и честь», образованного 6 ноября 2012 года, целями создания которой являются распространение и продвижение христианских ценностей, накопление, обобщение и доведение информации по христианскому и военно-историческому направлениям, военно-патриотическая работа с допризывной христианской молодежью на принципах христианской морали, героического прошлого белорусского народа, любви к Родине. Поверьте, бывшие военные, знающие, что такое боевые действия, не хотят воевать.
– Ответьте на простой вопрос: как выжить на войне?
– Не высовываться. Не делать глупостей. Разумно действовать.
– Много врачей погибло и было ранено?
– Расскажу о двух моих знакомых. Один занимался санитарной службой, проверял воду. Как-то ехал на бронетранспортере снаружи, потому что внутри было очень жарко, и его убили. А второй Виктор Кожемякин раненого солдата спасал и на мине подорвался. Он живой, но сильно покалеченный, человек, ставший довольно известным сегодня.
– У вас есть ранения?
– Нет. Старался быть острожным тогда и стараюсь до сих пор. Почему я сейчас в маске? Чувство самосохранения должно толкать человека изучать, почему ее нужно носить сейчас, как часто менять, как полоскать рот и обрабатывать нос. Это бескультурье, когда болеешь вирусным заболеванием! Смотрю, все в метро ходят без масок – нельзя так вести себя!
– Вроде ХХI век, мы должны победить все болезни, а тут – пандемия…
– Потому что люди не следят за своим здоровьем! Да и нет контроля, раньше была диспансеризация, серьезнее подходили к делу. Сейчас вроде опять хотят ее внедрить. У чернобыльцев целая поликлиника была, в санаторий бесплатно можно было съездить, сейчас ничего этого нет. Тут еще важна целенаправленная работа, чтобы как можно меньше больничных было. Нужно материально поощрять людей, которые за год не ходили на больничный, из-за которых экономика не терпела убытков! Это положение, считаю, нужно внести в Коллективный договор нашего предприятия. А то людям выгодно: не работаешь, гуляешь… Я считаю, что нужен контроль.
– Как часто за 2022 год Вы были на больничном?
– Вообще ни разу! Хочу, чтобы работники «Коммунарки» были здоровы, правильно питались и отдыхали, больше двигались! Сам люблю на велосипеде ездить. Мог пешком по 5 км проходить, когда моложе был, с возрастом стало тяжелее. Старайтесь часть пути с работы домой пешком идти, не давайте себе лениться.
Желаю всем быть здоровыми! Берегите и цените мир!
