Глава 5. Горячая схватка холодной войны

Владимир Зайцев | 1973

Мой друг познакомил меня как-то со своим племянником Михаилом, приехавшим в Минск ненадолго. День был летний, жаркий, воскресный. И мы решили съездить на Минское море, чтобы хорошо отдохнуть у воды и в воде. На 5-м пляже нашли подходящее место и разделись.

Михаил был высоким, накачанным, мускулистым парнем, на которого сразу стали оглядываться многие девушки. Но я обратил внимание на длинный большой шрам, который протянулся у Михаила сбоку и сзади от плеча до середины бедра. Я спросил, откуда у него такая отметина и он рассказал о своей службе в армии. Вот его рассказ.

Я и до службы в армии был парнем развитым, здоровенным, как конь. Меня даже не хотели поначалу брать в ВДВ, потому что уж очень я был велик и здоров. А был я таким, потому что занимался борьбой и штангой.

Военком, которого я упрашивал направить меня служить в десантники, не раз шутил, что никакой парашют не выдержит такого здоровяка. Но я его упросил, и меня направили служить в «Войска Дяди Васи», так с долей шутки и немалой гордостью называли мы десантные войска по имени их создателя, генерала Маргелова. В гвардейском парашютно-десантном полку меня и многих других призывников долго и старательно учили всему, что должен знать и уметь советский десантник, чтобы победить и даже немного больше.

Всё это мне нравилось, и через полтора года службы я уже стал отличным солдатом, освоившим несколько воинских специальностей. Командиры ставили меня другим в пример и посылали на все соревнования. Это льстило моему самолюбию, и я старался не ударить в грязь лицом, завоевать победу и показать, что наша рота, батальон, полк — самые крутые и умелые в ВДВ.

Все эти соревнования и подготовки к ним помогли мне хорошо и широко освоить многие практические боевые приёмы самбо, дзюдо, бокса, которым учил лучших и наиболее способных солдат один из офицеров, заведовавший спецфизподготовкой. За время тренировок и марш-бросков я сильно похудел.

Тем временем в 1973 году началась очередная арабо-израильская война. Там, в Сирии, участвовали в этих событиях и наши советники, наши зенитчики-ракетчики, лётчики и другие специалисты.

В ожесточённых боях обе стороны несли большие потери. С полей боёв привозили подбитые танки и другую бронетехнику. Танкоремонтный завод, где технику ремонтировали в основном наши механики, прикрывали зенитно-ракетные батареи. Их обслуживали наши воины. Тех и других охраняли от вражеских диверсантов десантники. Был среди них и я.

Мы дежурили, отдыхали, ели и снова дежурили. Офицеры напоминали о бдительности, предупреждали, что диверсанты врага могут попытаться напасть на позиции ПВО, которые мы охраняли.

Тот день, когда я обнаружил диверсанта, ничем особенным не выделялся и не запомнился. Днём я дежурил в окопе, изнывая от жары даже в тени, отбрасываемой козырьком, и осматривая свой сектор обороны, остававшийся таким же пустынным, как и несколько дней и ночей до того.

Так же, как и за день до этого несколько раз объявляли воздушную тревогу. Так же дважды пролетели на сверхмалой высоте израильские «Скайхоки»*. Так же, как и раньше сирийские зенитчики открывали огонь.

Но в тот день они сумели попасть в самолёт. Один из «Скайхоков» влетел на малой высоте в струи огня двух «Шилок»*, стоявших в засаде в паре километров от нас, и взорвался в воздухе, рассыпавшись по выжженной солнцем полупустыне и только горящая турбина кувыркалась по песку. Наши ракетчики в тот день не стреляли – не было подходящих целей.

Отдежурил я, сдал пост сменщику Степану из Волгограда, и вернулся в расположение роты. Там, первым делом, помылся до пояса, поел и ушёл отдыхать в кунг*, стоявший под маскировочной сетью в глубоком капонире*. Ночь на юге наступила как всегда быстро.

Перед сном решил я выйти и подышать воздухом, который после захода солнца и особенно ночью становился заметно прохладнее.

Я прошёлся по периметру вокруг кунгов роты, стоявших в индивидуальных капонирах в три ряда. Вечер был прохладный, тихий, даже далёкая канонада, доносившаяся с фронта, стихла. Я шёл медленно, и песок едва слышно поскрипывал под подошвами ботинок. Вдруг мне стало как-то не по себе, тревожно как-то, как в детстве, когда боишься темноты.

Я замер у столба и прислушался, но ничего не услышал. Но напряжение, охватившее меня, не исчезало. А затем мне и вообще стало страшно так, что волосы встали бы дыбом, если бы их не сбрили из-за жары. Коснулся я рукоятки штык-ножа, тихо достал его и пожалел, что не взял с собой автомат.

Стоял я у столба и сам был как столб, наверное, минут пять. Время для меня как будто остановилось. Затем вроде бы страхи эти стали исчезать, напряжение почти исчезло, и я собрался продолжить прогулку.

Но, вдруг я услышал, а может быть, только почувствовал звук.

Совсем тихий, похожий на шорох.

Это могла быть мышь, это мог быть камешек, скатившийся по склону обваловки* кунгов, но это оказался враг.

Только я сделал шаг, как из темноты метнулось ко мне нечто тёмное. Я автоматически увернулся от удара ножом, хотя и не видел его и сам нанёс удар штык-ножом, который задел нападавшего только вскользь. Он тихо вскрикнул, а затем ему стало не до криков.

Мы наносили удары, ориентируясь больше на звук дыхания и скрип песка под подошвами, чем видя друг-друга. Мы атаковали, уходили от чужой атаки, но ни один не мог достать противника. И тут я почувствовал, что начинаю уставать.

Даже в темноте я сумел как-то разглядеть, что враг был выше и сильнее. В темноте только иногда поблескивали глаза и зубы. Враг умело наносил удары с обеих рук. Я уже несколько раз отлетал от его ударов в сторону. Чувствовалось, что и врагу досталось, что и он хочет оторваться и исчезнуть во тьме южной ночи.

Тут послышались голоса. Это мои товарищи вышли на поиски, обеспокоенные моим долгим отсутствием, а потом и криком. Они услышали звуки борьбы и выпустили осветительную ракету. В её ослепительно белом свете я увидел, что схватился с мулатом огромного роста в чёрном комбинезоне.

Я решил, что нужно с этим черномазым кончать, и попытался достать врага колющим ударом штык-ножа, и почти достал, но мулат встретил меня таким мощным ударом в грудь, что отбросил меня.

И тут произошло то, что я не могу понять и объяснить. Я вдруг стал видеть в темноте и отчётливо разглядел, как вслед мне мулат метнул свой огромный чёрный нож* и тот, кувыркаясь, нагоняет меня.

Мне казалось, что я смотрю кино, снятое замедленной съёмкой.

Отброшенный сильным ударом я медленно летел в воздухе лицом вверх. Так же медленно, нагоняя меня, приближался нож, поблескивающий узкой полоской заточки. И тут сказались все те бесчисленные тренировки к соревнованиям.

Я как-то сумел крутнуть ногами в воздухе. Инстинктивно мне удалось развернуться так, что я оказался, повёрнут к летящему ко мне ножу не животом, а боком. Тот догнал меня, ударил, и, скользнув по левой стороне, распорол бедро и бок до плеча.

Я упал на правый бок, острая боль почти отключила меня, но я видел, как набежали друзья, как они все четверо схватились с мулатом, как тот поначалу расшвырял их и попытался уйти, но Федя-сибиряк сбил его мощным ударом в голову, а затем они все вместе начали обрабатывать мулата ногами. Потом я отключился и уже ничего не видел.

Пришёл я в себя в госпитале, зашитый и забинтованный. Перед отправкой в Союз, со мной побеседовал о деталях схватки капитан-контрразведчик. Он высказал сожаление, что мои товарищи оказались такими горячими и затоптали американского рейнджера-мулата из чувства мести за меня. Так что допросить того не пришлось и использовать в пропаганде тоже. На мой вопрос, что этот американец хотел добыть, капитан ответил задумчиво, что шёл он, видимо, к позициям зенитчиков-ракетчиков, чтобы выкрасть важный блок из аппаратуры нового ракетного комплекса «Нева»*.

Он пожелал выздоровления и оставил две огромных сетки лимонов и апельсинов, которые я и съел. В память о Сирии у меня осталась медаль «За боевые заслуги», длинный шрам и оскомина к лимонам и апельсинам. А также чувство выполненного долга – я ведь не пропустил диверсанта и благодарность друзьям, которые прикончили за меня черномазого врага.

*  *  *  *  *

Кунг – будка с окнами и печкой для размещения оборудования или личного состава на военных  автомашинах и тягачах.

«Скайхок А-4» —  дозвуковой истребитель-бомбардировщик США был в ВВС Израиля.

«Шилка» ЗСУ 23-4 – гусеничная зенитно-самоходная установка с 4-мя автоматическими пушками калибра 23мм и  радиолокатором. Очень эффективное оружие против целей на высотах до 2,5 км. Скорострельность пушки до 1000 выстрел.\минуту.

Капонир – укрытие для техники в земле, иногда перекрытое брёвнами, плитами.

Обваловка – защита позиций или объектов в виде вала земли высотой до 2 м и более.

Лезвия ножей – разведчиков/диверсантов, чтобы не были заметными имеют чёрный матовый цвет.

ЗРК С-125 «Нева» — Зенитно-Ракетный Комплекс против низколетящих целей. В 70-80-х годах был эффективным средством борьбы с авиацией.  Дальность стрельбы до 35 км,  высота поражения целей:  50м — 15 км.

1975